Некоторое время назад я публиковал статью популяризаторского характера, затрагивающую вопрос диалектического материализма вообще. Понятно, что в рамках подобного жанра многие тезисы и моменты этой темы необходимо было подвергнуть упрощению ради большей доступности изложения. Следовательно, некоторые аспекты были даны в ней сугубо поверхностно и в самом общем виде. В этот раз я бы хотел сделать несколько иное: попытаться через разные формы мышления, относящегося к обыденным обстоятельствам, показать наглядно принципы работы разных философских логик. В данном случае хотелось бы так же затронуть вопросы роли философского мышления через призму психологических проблем, рождаемых ситуациями которые будут описаны ниже.
Тут я воздержусь от урезаний и популярности изложения, т.к. последние в данном случае лишь встали бы на пути полноценности и, до известной степени, научной точности изложения.
Прежде чем двигаться в область конкретных примеров, необходимо обратиться к пресловутому «слону в комнате», о сути которого читатель данного текста уже мог догадаться. Описывая выражение диалектической логики через обыденные ситуации и мышление, я неизбежно вступаю в область психологии и общественно-научных дисциплин вообще. Следовательно, невозможно продолжать не указав метода помещения диалектической логики в контекст методологии общественных наук, человеческой психики и психологии. Необходимо обозначить методологию. Давайте попробуем разобраться с этим вопросом.
Диалектический подход в целом
Я рассматриваю диалектическую философию как науку и систему подходов к вопросам бытия (онтология) и знания (эпистемология). Эти сегменты, хотя они и отличаются друг от друга во многих отношениях, имеют естественное сходство, основанное на четырех особенностях: общие акценты на изменчивости, единстве, принципе историзма и внутренних противоречиях.
Диалектическая онтология подчеркивает, что в объективной реальности наиболее фундаментальными являются продолжительные и скачкообразные процессы изменений. В ходе этих процессов изменения внутри бытия, возникают формы организации имеющие согласованность которую нельзя просто объяснить природой отдельных составных частей бытия, организованных в них (формы являются временными и могут распасться или уступить место более сложным формам организации). Наконец, все, что существует, взаимосвязано с другими вещами и эти отношения являются внутренними по отношению к природе самих вещей — они являются частью того, что делает вещи такими, какие они есть (и когда внутренние отношения вещи изменяются, меняется и ее сущность, ее природа).
Точно так же диалектическая эпистемология подчеркивает, что как индивидуальное, так и коллективное знание, являются по существу активными процессами организации и реорганизации понимания феноменов. В этих процессах познания возникают индивидуальные и коллективные концептуальные системы, которые придают знаниям согласованность, которую нельзя просто объяснить конкретными отдельно взятыми концепциями, идеями и фактами, организованными в них. Наконец, понятия, идеи и факты существуют во взаимосвязи не только с другими понятиями, идеями и фактами, но и с «живой жизнью» тех, кто их использует – с общественной организацией и, в конечном счете, с общественным производством. Эти отношения определяют значение понятий, идей и фактов, и по мере изменения этих отношений меняются также значения понятий, идей и фактов.
Для лучшего прояснения вопроса о диалектике в целом, предоставлю слово Энгельсу:
«…диалектика рассматривается как наука о наиболее общих законах всякого движения. Это означает, что ее законы должны иметь силу как для движения в природе и человеческой истории, так и для движения мышления. Подобный закон может быть познан в двух из этих трех областей и даже во всех трех без того, чтобы рутинеру-метафизику стало ясно, что он имеет дело с одним и тем же законом». [1]
Фридрих Энгельс
Что связывает воедино акцент на изменениях, целостности и внутренних отношениях в мировоззрении диалектики, так это сама концепция диалектики. Эта концепция лежит в основе как диалектического мировоззрения, так и конкретных подходов к анализу, составляющих диалектическое мышление. Данный метод мышления способен проявлять себя не только в результате академического научения, но и стихийным образом. Тут важно не внешнее соответствие некой заданной форме, но именно содержание, раскрывающееся в практике. В стороне от данного разговора я оставлю те конкретные условия, которые могут определить спонтанное возникновение этого типа мышления на уровне индивидуальной психики, так как этот вопрос заслуживает отдельного исследования, попытка уместить которое в формат абзаца в статье во-первых была бы чудовищной глупостью, а во-вторых с моей точки зрения до сих пор еще не исследована вполне основательно. Correct me if I’m wrong [2].
Мышление и анализ
Диалектическая онтология рассматривает бытие как основополагающий процесс для диалектики. Диалектическая эпистемология аналогично рассматривает познание как диалектический процесс. Поскольку диалектическое мышление основано на общем мировоззрении, отдельные исследователи будут диалектически рассматривать и бытие, и знание. В целом, мы можем сказать, что диалектическое мышление — это любое мышление, которое ищет и распознает случаи диалектики и отражает эту ориентацию в том, как оно осуществляет исследование. Ориентация на диалектику побуждает мыслителя описывать изменения как диалектическое движение (которое является движением развития через формы, возникающие через отношения конституирования и взаимодействия (интеракции)) и описывать отношения как диалектические отношения (то есть как отношения, которые являются конститутивными, интерактивными и включающими изменчивость, развитие).
Формальное мышление, в области психологии получившее свое выражение у Жана Пиаже, можно понимать как попытку построения анализа и понимания, основанную на применении модели замкнутой системы отношений с миром феноменального. Диалектическое мышление же исходит из приложения диалектической модели к миру феноменального. Диалектическое мышление — это организованный подход к анализу и осмыслению мира, который в корне отличается от формального анализа. В то время как последний включает в себя усилия по поиску фундаментальных фиксированных реальностей — базовых элементов и неизменных законов — первый стремится описать фундаментальные процессы изменений и динамические отношения, посредством которых происходят эти изменения.
Очень точно такую важнейшую часть диалектического подхода как принцип историзма Ленин выразил следующими словами:
«Самое надежное в вопросе общественной науки и необходимое для того, чтобы действительно приобрести навык подходить правильно к этому вопросу и не дать затеряться в массе мелочей или громадном разнообразии борющихся мнений, — самое важное, чтобы подойти к этому вопросу с точки зрения научной, это — не забывать основной исторической связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь». [3]
Ленин В.И.
Следует добавить, что такой подход открывает и действительный потенциал для прогнозирования относительно того, как рассматриваемый предмет может трансформироваться/развиться в будущем.
Диалектический анализ можно найти в истории широкого круга дисциплин, представляющих естественные [4] и общественные науки [5]. Он использовался в качестве основы политических позиций — от крайне консервативных (Гегель) до революционных (Маркс). Чтобы проиллюстрировать роль такого анализа в интеллектуальной истории, я кратко рассмотрю аспекты диалектического анализа в работах весьма разных ученых — Карла Маркса, Томаса Куна и Стивена Джея Гулда. После этого я перейду к рассмотрению диалектического анализа в повседневной жизни.
Маркс начинает с наблюдения, согласно которому люди коллективно взаимодействуют с природой и воздействуют на нее, чтобы произвести то, что им нужно, чтобы увековечить, воспроизвести себя. Он назвал этот процесс трудом. В любом конкретном обществе эта производительная и воспроизводственная деятельность принимает определенную форму (способ производства) и характеризуется определенной структурой социальных отношений (отношений производства). Маркс проанализировал историю производства как диалектический процесс, в котором многие аспекты экономической, социальной, технической и интеллектуальной жизни взаимосвязаны в форме организации, присущей существующему способу производства и общественным отношениям производства. В этих взаимоотношениях нарастают противоречия, поскольку форма отношений производства сохраняется с течением времени, пока в конечном итоге эти противоречия не приведут к взрыву и утверждению совершенно нового способа производства, который заменит предыдущий. Маркс описал замену феодального общества капиталистическим обществом как пример такого диалектического преобразования и указал, что по отношению к капитализму таковым станет коммунизм.
Книга Куна «Структура научных революций» дала диалектический анализ истории науки. Он утверждал, что в рамках научной дисциплины исследования основаны на том, что он назвал «парадигмой». Парадигма связывает воедино неявные предположения об изучаемых явлениях с предположениями о методологии, подходящей для изучения этих явлений, а также с методами определения проблем и выявления решений. Тем не менее, парадигма в своей основе — это особая часть исследования, дающая определенное понимание, которое служит моделью для других исследователей. Согласно Куну, исследования, следуя парадигме, имеют тенденцию вызывать аномалии — результаты, которые нелегко согласовать с другими знаниями в этой области. Когда возникает достаточно таких аномалий, чтобы научное сообщество могло констатировать некий тупик старого подхода, выдвигаются новые альтернативные парадигмы, которые конкурируют с доминирующей парадигмой. Научная революция происходит когда новая, более всеобъемлющая парадигма с новым набором допущений, новой методологией и новым способом определения того, что составляет исследовательскую проблему, а что представляет собой решение, привлекает достаточно последователей, чтобы стать доминирующей и определить сущность наличного научного поля. Не будучи сознательным и последовательным диалектиком, в данном случае Кун вынужден подходить к вопросу диалектически. Как результат — его наиболее добросовестно проведенное исследование.
Наконец, американский палеонтолог и ученый-эволюционист Стивен Джей Гулд в своих исследованиях и письменных работах смог не просто подойти к вопросу эволюции с некой предвзятой философской «меркой», но показать невозможность полноценного понимания эволюции биологических видов без диалектики, что было выражено в его теории прерывистого равновесия. Последняя наглядно показывает, что резкие диалектические переходы (количества в качество) являются неотъемлемым свойством эволюционного процесса.
Стивен Джей Гулд
В случаях Маркса, Гулда и Куна диалектический анализ был представлен как альтернатива формальному анализу в классической экономической теории, естественной науке и философии наук, соответственно. Формальный анализ предполагал, что единый набор фундаментальных законов экономического поведения в одном случае и фундаментальных правил доказывания научных гипотез которые в другом случае были универсально применимы. Ни детерминация экономических законов существующими общественными производственными отношениями, ни возможность перехода к новым способам производства, в которых экономическое поведение людей было бы другим, не были признаны классической политэкономией. Точно так же ни утверждение правил доказывания парадигмами, в настоящее время популярными в научных сообществах, ни возможность переориентации наук на парадигмы с новыми правилами доказывания не были признаны философией науки верификационистов [6] или фальсификационистов [7]. В равной степени, до Гулда эволюционисты утверждали исключительную постепенность и были заняты бесконечным поиском всех возможных «переходных форм» для обоснования постепенности эволюционного процесса.
Оценочная адекватность, власть, значения и следствия
Стоит начать с рассмотрения нескольких гипотетических, и, вместе с тем, типовых ситуаций с которыми индивиды могут сталкиваться либо в период взросления, либо уже войдя во взрослую жизнь. Тут мы сможем наглядно увидеть как диалектический способ мышления трансформирует само значение, придаваемое индивидами этим феноменам.
Мы можем найти много примеров проблем обыденной жизни, к которым, как и к научным проблемам, можно подходить формально или диалектически. С разными итоговыми результатами. Рассмотрим, например, выбор брачного партнера.
Если бы в данном вопросе я принял формальный подход к анализу, я бы начал с предположения, что я тот, кто я есть, что я неизменно равен самому себе, и что есть один или несколько людей, которые «подходят» для меня. Я мог бы приступить к анализу черт своей личности и попытаться логически вывести черты с которыми партнер должен быть совместимым. В таком случае «ухаживание» будет состоять из оценки потенциальных партнеров на предмет наличия у них желаемых качеств и проверки моих гипотез о чертах, необходимых для взаимосовместимости. Обратите внимание, что формалистический подход начинается с предположения, что люди имеют фиксированные черты и что качество отношений определяется соответствием этих черт.
Диалектический подход начинается с предположения, что мои черты не фиксированы и что отношения, в которые я вступаю, будут определять кем я становлюсь так же как они формируются тем, кем я являюсь и кто мой партнер. В данном случае ухаживание подразумевает установление отношений с потенциальными партнерами с открытостью к перспективе того, что эти отношения в той или иной степени преобразуют меня. Затем нам нужно будет оценить, развиваются ли отношения таким образом, чтобы позволить нам обоим развиваться как личностям по мере того, как они продолжают развиваться как отношения вообще.
Альтернативы формального анализа и диалектического анализа могут также применяться при разрыве отношений. Если я приму формальный подход, я мог бы попытаться объяснить себе, почему отношения закончились, выбрав одну из следующих трех формальных интерпретаций.
А) Я был неадекватен в качестве партнера.
Б) Мой партнер был неадекватен как партнер.
В) Мы не вполне подходили друг другу и мы сделали большую ошибку выбрав друг друга.
Если я приму объяснение А, то результатом, вероятно, будет усиление боли в результате снижения самооценки. Если я приму объяснение Б, результатом, вероятно, будет большой гнев на моего партнера, что, среди прочего, сделает всякую иную форму схождения затруднительной для обеих сторон в любом случае. Если я приму объяснение В, то результатом, вероятно, станет то, что я обесценил многое из того, что было ценным в наших отношениях до тех пор, пока они продолжались, а также возможную нерешительность в принятии будущих обязательств. Я могу сказать: «Если я думал, что этот человек мне подходит, а я ошибался, значит, что я не могу доверять своему собственному суждению».
Напротив, если я использую диалектический подход к анализу распада отношений, то я скорее всего буду искать опыт внутри, так и вне отношений, который побудил нас двигаться в настолько разных направлениях, что нам невозможно сохранять прежнюю привязанность друг к другу. Предполагается, что отношения могут достичь точки, когда они имеют тенденцию мешать развитию одного или обоих партнеров, а не помогать им расти дальше и расти вместе с ними. Этот вид анализа, скорее всего, облегчит, а не осложнит задачу эмоционально справиться с распадом отношений. Это также может облегчить нашу совместную работу по укреплению, восстановлению или трансформации отношений. Если мы не обвиняем друг друга и не рассматриваем отношения как ошибку, а вместо этого рассматриваем произошедшее как естественную функцию человеческого развития, мы с большей вероятностью спросим: «Как отношения должны трансформироваться в ответ на изменения, которые они вызвали в нас?» Если мы сделаем это, скорее всего произойдет трансформация отношений, вместо продолжения их нисходящей дезинтеграции.
Далее в каждом примере я представлю два недиалектических способа мышления в отношении рассматриваемой проблемы и сопоставлю их с диалектической альтернативой. Начнем с классического бытового сюжета – проблемы «отцов и детей». Или «матерей и дочерей» в данном случае.
Есть три взрослых женщины. Назовем их Ольга, Маша и Ирина. У каждой есть дочь, которую каждая пыталась растить и воспитывать в соответствии с определенным набором ценностных установок, воспринимаемых как «правильные» и «свои» (пока что не будем вдаваться в вопрос конкретно-исторической общественной детерминированности такого феномена как «ценности»).
Итак, со временем дочери выросли и начали отвергать ценностные установки своих матерей.
Для начала рассмотрим реакцию Ольги, которая в данном случае будет представлять логику формального мышления. Ситуация отторжения дочерью ее ценностей представляет тяжелую проблему для нее. В целом она может трактовать ее в двух манерах. Если ее ценности действительно верны, то она потерпела неудачу в деле передачи их своей дочери, то есть провалила свою родительскую роль. Другой вариант: если на самом деле верны те ценности которые отстаивает ее дочь, то для Ольги это означает что все основания, на которых она строила свою жизнь являются ложными, а значит она не заслуживает уважения ни только своей дочери, но и всякого иного человека. Во втором случае ее эго оказывается полностью разрушенным. Дилемма Ольги отражает аристотелевский силлогизм A=A, лежащий в основе формальной логики.
Кстати, тут мы находим одно из возможных объяснений феномена родительского упрямства в следовании определенным установкам, который обыкновенно умещают в понятие «ригидность». При формальном мышлении, отдающем высокую роль т.н. «ценностям», иногда бывает проще принять свой провал как родителя, нежели идею о том, что вся ваша жизнь строилась на изначально ложных основаниях. Это же – замечательная иллюстрация того, что в нашем т.н. «атомзированном пост-модернистском» обществе, вопрос общественного одобрения и коллективной принадлежности с поразительной легкостью господствует над индивидуальными привязанностями. Для индивидуального родителя в дилемме между церковным приходом и принятием нестандартной половой ориентации своего ребенка, церковный приход пока что по-прежнему с успехом побеждает.
Теперь рассмотрим позицию Маши, которая в данном случае будет представлять релятивистский или, если хотите, «пост-модернистский» терпимый подход мышления, более-менее характерный для «среднего класса» в Европе и России.
Маша в своей позиции по большому счету пытается как бы отбросить или проигнорировать проблему. Она считает что ценности в любом случае совершенно произвольны и иррациональны. У всех людей есть свои особые ценности и они живут своей уникальной жизнью. Кто в праве говорить какие из них правильные, а какие — нет? Надо просто уважать других, даже если они имеют иные ценности. Маша уважает свою дочь, несмотря на их различия. Такой подход позволяет ей уйти от бремени тяжких психологических проблем, связанных с необходимостью конкретного анализа феномена с которым она столкнулась. Мыслительный релятивизм для нее – своего рода универсальная индульгенция для всех сразу, но в первую очередь — для нее самой.
Наконец, обратимся к позиции диалектика в данной тройке – Ирины.
Она начинает задумываться над этим вопросом, рассматривая эволюцию ценностей в исторической перспективе тотальности и конкретности. Она полагает, что человеческие ценности изменяются в течение истории, поскольку старые ценности сталкиваются с изменяющимися условиями окружающей среды. Так называемые ценности (то есть фиксированные модели поведения и отношения к определенным феноменам) имеют значение для людей, чтобы решить, как действовать в текущей ситуации, но, действуя в соответствии со своими ценностями, люди так же и меняют мир, а измененный мир, в свою очередь, ведет к возникновению новых ценностей. Она понимает ценности своей дочери как результат взаимодействия ценностей, которыми она пыталась поделиться с ней, и опыта проживания и познания мира, который имела ее дочь, но сама Ирина никогда не имела.
Ее решение заключается в следующем: вместо того, чтобы предполагать собственную неправоту или неправоту своей дочери, для нее важно попытаться понять, чему можно научиться у дочери, исходя из ее ценностей, основанных на ее опыте. Ирина видит что именно ее дочь извлекла из ее ценностей и как она преобразовала их в преломлении своего конкретно-исторического общественного опыта на данном этапе. Она обнаруживает синтез. Таким образом, диалектическое мышление в приложении к этому вопросу позволяет Ирине понять ценности в их исторической динамике и развитии, а также попытаться дать этому пониманию практическое приложение в том сегменте, что обычно кажется нам низменным и сугубо бытовым. Это не просто обыкновенное равенство предмета самому себе («мои ценности либо верны, либо нет, и третьего не дано»), равно как это и не является ленивой попыткой отбросить проблему под предлогом «терпимости».
Теперь попробуем подойти к делу с позиции несколько иной возрастной, половой и социальной группы – студентов ВУЗа мужского пола в современной России. Назовем их Вася, Коля и Женя. Все три испытывают фрустрацию от того, что в рамках болонской системы в основном их время и силы уходят на формальные тесты, отчеты посещаемости, узко-дисциплинарные занятия, написание типовых коллоквиумов и т.д. В конечном счете, они чувствуют что сама эта система подрывает их прежнее стремление к знаниям и учебе.
Вася испытывает замешательство. С одной стороны, он предполагает, что студенты могли бы значительно шире и эффективней осваивать знания, если бы им предоставили большую свободу, выходящую за рамки формальных тестов и коллоквиумов. Он считает это обоснованным исходя из личного опыта. С другой стороны, он предполагает, что университет управляется опытными преподавателями, которые, видимо, в какой-то момент определили, что использование тестов и тому подобного для оценки работы и стимула мотивации — надежный метод обучения.
Коля рассержен. Он находит причину деморализации своих сокурсников и себя лично в неправомерном предположении преподавателей, что они могут судить о студентах на основе тестов и устных собеседований на экзамене. Он считает, что значительная часть оценок носит субъективный характер и что учителя используют свою академическую власть, чтобы навязать свои личные взгляды ученикам, буквально подчинить себе их мысль и работы. Хотя Коля не считает педагогически уместным диктовать правила и установки учащимся, а затем оценивать их по субъективным стандартам, он признает, что именно так работает система. Он решил, что хочет как бы «воспользоваться» системой, и цинично посвятил себя искусству предоставления преподавателям того, чего они заведомо хотят. Коля в целом не глуп, его мышление практично и он делает карьеру в рамках существующей системы, хотя интуитивно понимает ее глубокое несовершенство. Быть может со временем он станет богатым чиновником с козырной фразой: «Вы че, забыли в какой стране живете?!». Где-то за порогом допустимости этой фразы более молодые карьеристы начнут называть его в лицо Николай Александрович и «Саныч» за глаза.
Женя начинает анализировать проблему, рассматривая университет в более широком общественном контексте, частью которого он является. Предполагается, что ВУЗ должен выполнять функцию своего рода «сертификации специалистов» для данного общества, предоставляя итоговые выводы, которые другие общественные учреждения могут использовать в ходе отбора персонала. Но университет также должен предоставить студентам хорошее образование. Проблема, с которой сталкиваются все трое, отражает противоречие между сертификационными и образовательными функциями университета. Необходимость предоставления сертификации (оценок) за пределами учебного заведения приводит к тому, что ВУЗ и его преподаватели применяют методы, которые могут быть неоптимальными в учебном плане (то есть стандартизированные задания и тесты). Точно так же проблемы с предоставлением хорошего образования приводят к практике, которая может быть неоптимальной с точки зрения сертификации (то есть, оценка студентов по предмету, где полностью объективная оценка невозможна). Женя полагает, что это противоречие будет действительно разрешено только тогда, когда базовые отношения между обществом и университетом будут преобразованы. Он решает, что посвятит свое время и силы в ВУЗе попыткам изучить все, что он может, что может помочь ему внести свой вклад в это преобразование. Он признает, что ему неизбежно будут давать стандартизированные задания и оценки, и он должен будет идти на компромиссы так же, как его учителя делают между тем, что является оптимальным с точки зрения образования и сертификации. Но он решил не упускать из виду свои собственные образовательные цели и более долгосрочные общественные цели, вытекающие из его анализа.
На мой взгляд, оба примера диалектического мышления отражают силу, значимость и адекватность оценки, которых нет в недиалектических альтернативах. В первом случае формальный анализ привел к выбору между тем, чтобы считать себя родителем-неудачницей, либо недостойной уважения дочери. Диалектический анализ рассматривал проблему в контексте динамического подхода к эволюции ценностей. Точно так же, на примере студентов, формальный анализ предполагал, что проблемы в процедурах университета вытекают из теории образования. Этот анализ привел к двум вариантам: либо отвергнуть своих учителей, либо отвергнуть собственное восприятие как неправильное. Диалектический анализ интерпретировал проблемы как отражающие противоречия во взаимосвязи различных аспектов общественных функций образовательного учреждения и привел к признанию проблем с которыми сталкиваются учителя и студенты, а также возможностей для преобразования университета.
В каждом случае диалектический анализ не исключает формального анализа вообще. Мы можем полагать, что отношения меняются и что люди меняются, и все же задавать вопрос о том, что делает партнеров совместимыми и как люди могут научиться быть лучшими партнерами. Мы можем верить, что ценности меняются со временем, и все же спрашивать себя, является ли мнение нашей дочери или наше собственное мнение более адекватным в отношении какого-либо конкретного ценностного несогласия. Мы можем проследить проблемные аспекты в ВУЗе до фундаментальных противоречий между его общественными функциями и по-прежнему исследовать долгосрочные образовательные последствия этих процедур.
Я думаю, что в каждом из рассмотренных выше случаев диалектический анализ обладает силой, которая отсутствует в формальном анализе. В то же время, диалектический анализ может использовать силу, предоставляемую формальным анализом. Марксистская экономическая теория может использовать разъяснение классической экономической теорией законов поведения человека при капитализме, а также анализировать потенциальные и фактические преобразования этих законов. Анализ Куна может использовать философское разъяснение правил верификации, используемых в парадигме, которая доминирует в дисциплине, в то же время одновременно анализируя исторически, как эта парадигма достигла гегемонии и где она, вероятно, столкнется с ее пределами. Теория Гулда не отвергает предыдущих достижений эволюционной теории вообще, но демонстрирует пределы позитивистской концепции «постепенности».
Как указывалось выше, диалектический анализ отношений, их распада, разногласий между поколениями и проблем университета не исключает формального анализа. Но в отношении социальных рассуждений важно отметить, что в каждом случае диалектический анализ предоставляет альтернативы тем взглядам на проблему, которые разрушительны для себя или окружающих. В одном из примеров формальный анализ матери оставляет ей две эмоционально саморазрушительные альтернативы. Диалектический анализ предоставляет альтернативу, которая утверждает себя в контексте исторических изменений. В других случаях ограничения формального анализа угнетают других людей. Формалистический подход к отношениям, который пытается оценить черты потенциальных партнеров, может восприниматься самим потенциальным партнером как барьер как для эмоциональной близости, так и для влияния партнера. Диалектический подход, предусматривающий возможность развития в результате взаимодействия с партнерами, напротив, скорее всего будет воспринят как открытое приглашение к взаимодействию.
В целом, формальный анализ, который устанавливает категории с точки зрения самого исследователя, как правило, остается относительно непроницаемым для различных точек зрения других. Диалектическое мышление, напротив, активно ориентируется на изменение категорий анализа и создание более инклюзивных категорий.
Цена, которую ты платишь
Я не хочу представлять диалектическое мышление как интеллектуальную или психологическую панацею, как универсальный «ключ от всех дверей». Диалектический анализ не обходится без издержек. Готовность ставить под сомнение постоянство и непреложность ограниченных условий конкретной проблемы и задаваться вопросами о ситуациях и взаимосвязях, лежащих за этими границами, характеризует диалектический анализ. В одном случае границы были капиталистической формой производства, в другом — существующие парадигмы, в третьем — существующие представления о своей личности, в четвертом — социальные условия, в которых формировались моральные принципы, в пятом — предположение, что образовательная практика следует из теории образования. Ставя под сомнение эти границы, мы можем подвергать сомнению именно те точки отсчета, которые дают нам чувство интеллектуальной стабильности, безопасности и согласованности в нашем мире.
Думать диалектически — это значит, в определенном смысле, обменять известную степень интеллектуальной безопасности на свободу от наложения интеллектуальных ограничений на себя или других людей. Приобретенная таким образом непредубежденность чрезвычайно важна с точки зрения озабоченности общественно-познавательным развитием, поскольку она способствует объединению коллективных усилий по созданию смысла с другими, чьи рассуждения формируются в результате совершенно разных мировоззрений или жизненных контекстов. Однако, если бы мы заботились только об индивидуальном психологическом благополучии, а не о общественно-познавательном развитии, мы в принципе не стали бы отстаивать какой-либо компромисс с чувством личного комфорта.
Мы сталкиваемся с источниками ограничений не только в интеллектуальных сферах, но и с другими источниками боли. В примере разрыва отношений утрата обнадеживающего присутствия кого-то, кого вы любите и с кем можно было бы провести свою жизнь, является болезненной, обычно мучительной, независимо от того, как кто-то думает об этом. Диалектическое мышление не может освободить человека от этой боли. Тем не менее, тот тип формалистического анализа распада отношений, который я представил ранее, интеллектуально усиливает боль. Это добавляет к боли потери боль неудачи или неадекватного суждения, либо разделяющую боль вины и ненависти. Диалектический анализ с большей вероятностью позволит ощутить боль как потерю и проживать ее. В то же время боль утраты может быть уравновешена положительным интеллектуальным осознанием порядка в процессе развития, новых открытий и вскрытия новых возможностей.
В случае марксистского анализа общественного производства, представленного выше, если кто-то находится в контексте капиталистической экономики, будь то экономический советник правительства или отдельный рабочий и потребитель, может показаться гораздо более целесообразным потратить время на формальный анализ законов этой экономики, чем анализ того, какой она должна быть, как она себя поддерживает и куда она может идти, диалектически. Конечно, ограничение здесь — невозможность представить, на что похожа жизнь по иным законам экономического поведения. Необходимость жить среди других людей, действующих в соответствии с существующими сейчас законами, представляет собой серьезное ограничение. Опять же, если бы мы спорили исключительно об индивидуальном благосостоянии, компромисс между анализом, который помогает делать прогнозы с учетом ограниченных условий, которые вряд ли изменятся в ближайшем будущем, и анализом, который может помочь человеку измениться или подготовиться к изменениям в этих условиях, будет непростым делом в самом обыденно смысле. Но с точки зрения человечества, как социально-системного субъекта, вовлеченного в постоянное стремление к истине, дополнительная способность, которая стала возможной благодаря диалектическому анализу, кажется мне важной для понимания.
Диалектика как системно-организующий принцип
Организационным принципом формальной мысли является структурированное целое или система. Напротив, организующим принципом для диалектического мышления является диалектика. Если мы отождествим понятие формы в определении диалектики с понятием структурированного целого или системы, то мы увидим, как концепция диалектики строится на базе концепции системы, но более сложна, чем последняя.
Таким образом, в то время как формальное мышление системно, диалектическое мышление метасистемно. В формальном мышлении базовая (закрытая) система организует логику суждений в единое целое. Это позволяет мыслителю систематически иметь дело с различными утверждениями и их необходимыми взаимосвязями. Это также делает возможным анализ явлений, которые можно смоделировать как составные части замкнутых систем. Но модель закрытой системы не подходит для задач, требующих анализа: 1) нескольких систем и их взаимосвязей друг с другом; 2) открытых систем, которые подвергаются коренному преобразованию. В диалектическом мышлении базовая модель диалектики организует логику множества систем в единое целое. Это позволяет исследователю иметь дело с различными системами и их связями друг с другом в контексте живого движения с течением времени.
В диалектическом мышлении то, что остается характерным во всем диапазоне изменений, — это исторический процесс как развивающееся целое (историческая тотальность [8]). Любые изменения, какими бы радикальными они ни были, могут быть уравновешены, если их можно представить как момент в диалектическом процессе эволюции. Новые события интегрированы в диалектическую концепцию процесса как последующие шаги в эволюции этого процесса, старые конструкции сохраняются, они остаются частью процесса диалектики, хотя их историческая роль воссоздается лишь в свете последующих преобразований.
Например, рассмотрим диалектический анализ половых ролей. На протяжении всей истории существовали систематические закономерности в мужских и женских половых ролях. В каждую эпоху описание закономерностей в мужских и женских половых ролях приводило к абстрактным рассуждениям о том, как характер и темперамент женщины в целом отличаются от мужского. В результате ряда базисных изменений в обществе стала происходить трансформация реальных (конкретно-исторических) моделей полового поведения. Абстрактные модели, а также социальные нормы и законы, основанные на этих моделях и поддерживающие их, были тогда расценены как более неадекватные. Противоречия или напряженность возникли в системе поведения, регулируемого «традиционными» половыми ролями. Они проявили себя через требования о политическом, социальном и экономическом равенстве полов. Эти противоречия будут разрешены только по мере появления новых более развитых концепций мужского и женского пола, которые согласуются с более широким спектром мужской и женской деятельности и с равенством полов, а так же качественной (революционной) трансформацией общественного базиса.
Основой этого способа мышления являются предположение, что трансформация имеет определяющее значение, и способность концептуализировать изменения как возникновение противоречий внутри существующих систем и формирование новых, более инклюзивных общественных систем. Тут концепция маскулинности и фемининности не рассматривается как должное и неизменное, но как нечто способное исторически трансформроваться. В любой конкретный момент времени может быть полезно концептуализировать закономерности в мужских и женских ролях, но эти концептуализации имеют смысл лишь как часть исторического процесса, в котором они неизбежно будут поставлены под вопрос и преодолены.
Модель полового поведения на базе замкнутой системы, в которой утверждается, что такое поведение вытекает из фундаментальных неизменных законов мужского и женского характера, должна обязательно игнорировать или пытаться подавлять то, что начинается как исключение, а затем становится новыми моделями поведения мужчин и женщин, поскольку ей необходимо поддерживать существующее равновесие системы. Напротив, диалектическая модель может включать в себя такие исключения и новые закономерности, сохраняя равновесие, признавая их как развитие непрерывной диалектики отношений полов.
В естественных науках это общее онтологическое допущение сводится к предположению, что ученым придется иметь дело с научными революциями. В области естественных и социальных наук это означает, что рассматриваемые явления в высокой степени подвержены быстрым и радикальным изменениям, которые ученым необходимо будет понять. В повседневной жизни это сводится к предположению, что для принятия практических решений закрытые системы (включая морально-этические), которые построены на основе ограниченных данных и с ограниченной точки зрения, будут неадекватными. Социальная жизнь сложна и требует многогранного подхода. Люди будут сталкиваться с новыми данными и новыми перспективами, и важно, чтобы их когнитивные структуры оставляли их открытыми для учета этих новых данных и перспектив, приспособления к ним и конструктивного обращения с ними. Столкновения в науке и жизни с явлениями, которые требуют признания множественных взаимодействующих систем и радикальной трансформации систем, указывают на пределы формального мышления и будут стимулировать построение более диалектических методов рассуждения.
Последнее прямо указывает нам на то, что философия диалектического материализма и диалектика как метод, являются отнюдь не ушедшим в прошлое научным феноменом, но философией будущего – намного более мощной и точной, чем все то, что мы обычно наблюдаем в академическом мейнстриме на современном этапе.
Примечания:
- Энгельс Ф. Диалектика природы
- Англ. «Поправьте, если ошибаюсь».
- Ленин В.И. ПСС, Том 39, Стр. 67
- Тед Грант, Алан Вудс «Reason in revolt», 1995; J. Gould and N. Eldredge, «Punctuated equilibria: the tempo and mode reconsidered», 1977
- Ленин «Государство и революция»; Маркс «Капитал»
- Райхенбах
- Поппер
- Понятие впервые применено Дьордем Лукачем.
Олег Булаев