Нынешнее десятилетие приносит нам нарастание классовой борьбы во всем мире. Огнями восстаний бедноты пылают страны разных континентов. Рабочий класс возвращается на арену истории. Наступает время активного действия.
Почему вдруг в этих условиях я решил написать очерк посвященный философии и, в частности, личности одного из наиболее заметных французских интеллектуалов второй половины XX века? Действительно, читатель мог бы задаться уместным вопросом: «За каким чертом тебе писать тексты про философию когда вокруг мир в огне и пора карабкаться на баррикады?». И все же, тут есть два важных фактора: важность теории в классовой борьбе и необходимость для левых лечиться от старых «академических» болезней и влияния шарлатанских «академических» манипуляций, если они действительно стремятся довести до конца дело революции и освобождения рабочего класса.
Послевоенный упадок мысли породил целую плеяду интеллектуальных шарлатанов и мутантов не разобравшись с которыми, мы не можем надеяться на преодоление того упадочного и критического состояния в котором находится левая политика вообще и левое движение в России, в частности, имеющее склонность запоздало потреблять всякий продукт западных университетов, не задумываясь особенно о качестве и свойствах того, что оно потребляет.
Кроме того, за данным очерком стоит, можно так сказать, мотив «эгоистического долга» для меня лично, как человека который сам в университетские годы увлекался и превозносил помои постмодернизма и теперь испытывающего потребность вынести предупреждение о сущности того, что представляют собой разного рода «современные» теории, нисповергающие «марксистскую догму».
В этом смысле творчество и эволюция Бодрийяра – быть может лучшая индивидуальная иллюстрация для более широкого феномена деградации левой академической мысли.
Ecce homo
Жан Бодрийяр был одной из ведущих фигур постмодернистской школы мысли и оказал значительное влияние на французскую и международную интеллектуальную жизнь. Во многих университетах Запада его книги занимают видное место в списках чтения для тех, кто изучает социологию и культурологию. В 2007 году его смерть вызвала обилие некрологов в западной прессе, в которых его жизнь и деятельность освещались в позитивном ключе.
Жан Бодрийяр
Типичным является хлесткий некролог в немецкой буржуазной газете Die Zeit, в котором отмечается его «ненависть к французскому эгалитаризму» и где он с нескрываемым одобрением описан как «реакционный пророк» и «богослов контр-просвещения». В значительной степени некритическое восприятие Бодрийяра в прессе многое говорит о нынешнем упадке буржуазной общественной дискуссии и, в частности, о полном вырождении бывшей левой интеллигенции за последние несколько десятилетий.
Другие, по крайней мере в прошлом, были более критичными. В своей книге о нелепостях постмодернистов, физики Алан Сокал и Жан Брикмон делают следующий комментарий по поводу текста Бодрийяра и его злоупотребления научной лексикой:
«…последнее предложение, хотя и построено на основе научной терминологии, не имеет смысла с научной точки зрения». (Алан Сокал, Жан Брикмон «Интеллектуальные шарлатаны», 1998, стр. 274)
«…though constructed from scientific terminology, is meaningless from a scientific point of view». (Intellectual Impostures by Alan Sokal and Jean Bricmont, 1998. Pp. 274)
Они заключают:
«Возникает вопрос: что бы осталось от мысли Бодрийяра, если бы словесная оболочка, покрывающая ее, была снята?»
Следует отметить, что относительно дистанцированный от политики теоретический физик Сокал в прошлом показал себя намного более последовательным и смелым леваком, чем весь громадный масссив академических «постмодернистских левых». Так в 1996 году Сокал провел знаменитое разоблачение («афера Сокала») написав для журнала «Social text» статью «Нарушая границы: К трансформативной герменевтике квантовой гравитации», намеренно написанную в типичной манере бессмыслицы постмодернистских «языковых игр». Статья была охотно опубликована редакцией журнала, что позволило Сокалу спустя время разоблачить собственную мистификацию и поставить на вид всему миру тотальную некомпетентность таких «левых».
Алан Сокал
На критику самих постмодернистов, возмутившихся таким «обманом», Сокал ответил, что его мотивом было «защитить левых от модной части самих себя». И он сделал это блестяще и умно, именно так как положено настоящему ученому, а не «интеллектуалу».
Любое серьезное изучение работ Бодрийяра неизбежно приводит к выводу, что большая часть его сочинений посвящена самолюбованию, часто противоречива, а иногда и совершенно неясна. Тем не менее, в его аргументации есть своя логическая основа.
Как и большинство французских постмодернистов, Бодрийяр был радикализирован массовыми движениями студентов и рабочих, охватившими Францию в 1968 году. Его последующее интеллектуальное развитие было отмечено яростной работой по выстраиванию как можно большего расстояния между ним и марксизмом. В своих более поздних работах — на основе его так называемой критики современного капиталистического общества — он продолжал выступать против всех аспектов рационального научного исследования, связанных с наследием Просвещения.
Бодрийяр родился в 1929 году в Реймсе, в семье государственного служащего и внука фермеров. После окончания университета он преподавал немецкий язык в лицее, а затем защитил докторскую диссертацию по социологии под руководством Анри Лефевра, ветерана французских «новых левых», который был исключен из коммунистической партии в 1958 году.
Бодрийяр стал младшим преподавателем нантерского университета Парижа в сентябре 1966 года. Когда студенческое восстание охватило Париж в 1968 году, он симпатизировал радикальным студентам своего университета и сотрудничал с журналом «Utopie», который поддерживал анархистские теории, приправленные квазимарксистской фразеологией.
После предательства рабочих и студенческих восстаний со стороны ФКП и спада волны радикализма в Европе Бодрийяр присоединился к растущему числу французских интеллектуалов, которые стремились поскорее избавиться от своего радикального прошлого под влиянием конъюнктуры.
Используя преступления сталинизма для атаки на марксизм справа, бывшие левые радикалы, такие как Андре Глюксманн и Бернар Анри Леви, вышли в политическую сферу и поставили себя на службу правым силам в рамках своей кампании против «тоталитаризма».
Бодрийяр атакует марксизм
Бодрийяр относился к тем интеллектуалам, что остались в академической среде и стремились разработать теоретическую основу для подрыва марксизма. В серии книг, написанных в 1970-х годах, Бодрийяр стремился систематически атаковать основы марксизма и метод исторического материализма.
В своих книгах «Общество потребления» (1970 г.) и «Зеркало производства» (1973 г.), Бодрийяр утверждал, что марксистский акцент на первичной роли экономических факторов и производства в социальном развитии неспособен адекватно объяснить докапиталистическиие общества и современный капитализм. Согласно Бодрийяру, и социализм, и капитализм оставались привязанными к концепции товарного производства и марксистским концепциям эксплуатации и меновой стоимости, которых уже недостаточно для объяснения современного общества. Бодрийяр обещал гораздо более радикальную альтернативу.
Вместо процесса производства и анализа товара, которые стояли в центре марксистского анализа капитализма, Бодрийяр возвышает роль потребления и потребителя в современном обществе. Он впервые формулирует эту тему в своих ранних работах 1970-х годов, а затем она проходит красной нитью на протяжении его последующих очерков.
Например, в своей книге «Общество потребления» Бодрийяр доказывает примат потребления. Он пишет: «Основная проблема современного капитализма больше не в производстве», а в «противоречии между практически неограниченной производительностью и необходимостью избавляться от продукта. На этом этапе для системы становится жизненно важным контролировать не только механизм производства, но и потребительский спрос».
Повышение Бодрийяром роли потребления и потребителя в капитализме представляет собой прямую атаку на концепцию Маркса. Маркс придерживался противоположной точки зрения. Признавая фундаментальную связь между производством и потреблением, Маркс подчеркивал решающую роль производства.
Карл Маркс
В «Экономических рукописях» Маркс пишет:
Результат, к которому мы пришли, заключается не в том, что производство, распределение, обмен и потребление идентичны, а в том, что все они образуют собой части целого, различия внутри единства. Производство господствует как над самим собой во всей противоположности своих определений, так и над другими моментами. С него каждый раз начинается процесс снова. Что обмен и потребление не могут иметь господствующего значения — это ясно само собой. То же самое относится к распределению как к распределению продуктов. В качестве же распределения факторов производства оно само есть момент производства. Определённое производство обусловливает, таким образом, определённое потребление, распределение, обмен и определённые отношения этих различных моментов друг к другу. Конечно, и производство в его односторонней форме определяется, со своей стороны, другими моментами. Например, когда расширяется рынок, т. е. сфера обмена, возрастают размеры производства и становится глубже его дифференциация. С изменением распределения изменяется производство, например с концентрацией капитала, с различным распределением населения между городом и деревней и т. д. Наконец, нужды потребления определяют производство. Между различными моментами имеет место взаимодействие. Это бывает во всяком органическом целом.
Помимо акцента на первичной роли потребления и потребителя, Бодрийяр также подверг сомнению анализ Марксом роли обмена в капиталистическом обществе. В первой главе «Капитала» Маркс раскрыл фундаментальное противоречие товара как единства потребительной и меновой стоимости. Основываясь на своем анализе природы обмена, Маркс продолжает разработку решающей роли, которую играет человеческая рабочая сила как детерминант стоимости. Марксистское исследование роли обмена, в свою очередь, выявило фундаментальные противоречия, лежащие в основе капиталистической системы производства.
И снова Бодрийяр заявляет, что может сделать лучше, и вводит третью форму обмена — символический обмен в форме знака. Бодрийяр утверждает, что, помимо удовлетворения человеческих потребностей, товары могут также обеспечивать социальный статус, что в современном обществе приобретает все большую ценность. Эта величина выражается в виде знака.
Поднимая понятие знака и значения, Бодрийяр позаимствовал его у других французских теоретиков, таких как Ролан Барт, Жак Лакан и Мишель Фуко, которые, в свою очередь, опирались на исследования французского лингвиста Фердинанда де Соссюра. Структуралисты и постструктуралисты, такие как Фуко, заявляли, что реальность заключена в языке. Реальность больше не относится к объективно существующему естественному и социальному миру — вместо этого язык составляет «действительный» мир, который можно свести к языку-знакам-символам.
Все более поздние работы Бодрийяра в основном вращаются вокруг его концепции общества потребления и роли знака. В течение 1980-х и 1990-х Бодрийяр опирался на современных теоретиков коммуникации, таких как Маршалл Маклюэн, для расширения своей теории знака и сигнификации (позже названной «симулякр») в «код», который был синонимом мира рекламы.
В своей лекции «О нигилизме» (1980) Бодрийяр подводит итоги социального развития и излагает свои доводы в пользу нигилизма как единственной жизнеспособной позиции, которую должен принять интеллектуал в современном обществе. Тем самым он выражает свое родство с мейнстримом постмодернистской мысли. Бодрийяр описывает современность как эпоху Маркса и Фрейда — эпоху, в которой преобладает «герменевтика подозрения», то есть фраза Бодрийяра, описывающая любую попытку развить историческое и научно обоснованное понимание мира.
Согласно Бодрийяру в 1980 году, мы теперь («желающие») жертвы в постмодернистском мире, где доминируют смоделированные переживания и чувства, и полностью утратили способность постигать реальность.
«Гиперреальный» мир Бодрийяра продиктован потребностями потребления и во многом определяется рекламными кампаниями и пропагандистскими атаками бизнесменов и компаний, стремящихся продать свои товары и услуги. В «Фатальных стратегиях» он пишет:
Вся реклама и информация, весь политический класс существуют, чтобы сказать нам, чего мы хотим, чтобы сказать массам, чего они хотят, — и мы в основном с радостью принимаем эту массовую передачу ответственности, потому что это просто неочевидно и не представляет большого интереса… (Перевод по англ. изданию 1983, Baudrillard J. «Fatal Strategies»)
Основываясь на своей интерпретации всемогущества буржуазных СМИ, Бодрийяр предсказал, что первой войны в Персидском заливе (1991 г.) не будет. После ее завершения он объявил, что ее не было. Ужасающие страдания, пережитые сотнями тысяч людей в результате жестокого военного вторжения США в Ирак, Бодрийяр просто игнорирует.
В другом тексте Бодрийяр описывает Диснейленд как настоящую Америку. По его мнению, американское общество спешит адаптироваться и привести себя в соответствие с утопическим видением Диснейленда. Ушли в прошлое противоречия в обществе, раздираемом огромной социальной поляризацией. Для самодовольного и изолированного Бодрийяра в Америке нет ни бедных, ни безработных. За словесной оболочкой самопровозглашенной «ультрарадикальной» критики капитализма Бодрийяром скрывается видение всемогущего общества, в значительной степени свободного от классовых разделений, способного бесконечно увеличивать производство и умиротворять широкие массы населения за счет сочетания потребительских товаров, СМИ и рекламной пропаганды. Все это особенно забавно выглядит на фоне того, как в нынешнее десятилетие происходит повсеместное нарастание классовой борьбы и возвращение рабочего класса на арену истории, в том числе – в США.
На самом деле ничего оригинального в таких теориях нет. Подобное нападение на основы марксизма было предпринято уже в двадцатом веке ведущими членами немецкой Франкфуртской школы, такими как Теодор Адорно, писавшем о появлении общества «тотальной интеграции», и Герберт Маркузе, писавшем об «одномерном обществе» и «одномерном человеке».
Адорно и Хоркхаймер — крупнейшие представители Франкфуртской школы
Бодрийяр, однако, более откровенен, чем члены Франкфуртской школы, в своем неприятии широких масс населения. В своей книге «Фатальные стратегии» (1983) Бодрийяр высмеивает массы, которые, как он утверждает, в своей грубой животной сути причастны к стратегии правящей элиты:
«Они (массы) вовсе не являются объектом притеснения и манипуляции … Атонально аморфные, бездонные, они обладают пассивным и непрозрачным суверенитетом; они молчат, но тонко, может быть, как животные в их грубом безразличии» (стр. 94)
«…массы знают, что они ничто, и у них нет желания знать. Массы знают, что они бессильны, и они не хотят власти» (стр. 98).
Освобожденный своим собственным подходом от малейших обязательств к какой-либо целостности метода социального анализа или исторического самоанализа, Бодрийяр сознательно игнорирует роли политических партий, тенденций и руководства, предпочитая в этих отрывках обуздать свою «игривую» идиосинкразию. Если массы осуществляют «суверенитет», они не могут в то же время быть «бессильными», но Бодрийяр не обращает внимания на такие противоречия в его собственном творчестве в условиях, когда очень немногие из его современников готовы были указать, что «король-то голый».
Что все же остается в этих отрывках, так это презрение, отвращение и страх Бодрийяра перед массами — чувства, разделяемые широкими слоями бывших радикалов, которые в последние десятилетия смогли сделать весьма прибыльную карьеру.
Совершенно циничное видение мира Бодрийяром, основанное на его отрицании марксизма и принципов просвещенческой мысли, приветствовалось и принималось правыми силами. Некоторые книги Бодрийяра были опубликованы в издательстве, принадлежащем правому философу Бернару Анри Леви, а в конце 1980-х Бодрийяр публиковался в журнале Krisis французских Nouvelle Droite (Новые правые).
Тем не менее возведение Бодрийяра в «гуру» современного капитализма было бы невозможным без постоянной пропаганды его работ такими номинально «левыми» газетами и журналами, как британский сталинский журнал Marxism Today, французская ежедневная газета Liberation и New Left Review (под руководством Перри Андерсона в начале нулевых уже открыто провозгласивший в передовице отречение от своего радикального прошлого).
Сталинизм и постмодернизм: точки соприкосновения и наследие
Фактически, наряду со своими постмодернистскими единомышленниками, интеллектуальное развитие Бодрийяра можно рассматривать только как продукт затянувшегося перерождения послевоенного сталинизма. Практически каждая крупная фигура, связанная либо с французскими постмодернистскими течениями мысли, либо с новыми правыми философами, в тот или иной момент была тесно связанна со сталинистскими, маоистскими или другими европейскими леворадикальными организациями или, по крайней мере, сочувствовала им в 1960-х годах.
Хотя многие интеллектуалы, такие как наставник Бодрийяра Анри Лефевр, были отчуждены предательствами коммунистических партий в 1950-х (алжирский кризис, советское вторжение в Венгрию) и 1960-х (кровавые репрессии в Чехословакии и предательство французского массового движения в 1968 г.), французский сталинизм составлял идеологическую основу для деятельности многих выдающихся интеллектуалов в послевоенный период и усиливал свое влияние во французских университетах в 1950-х и 1960-х годах.
В 1960-х годах во Французской коммунистической партии была предпринята идеологическая атака на марксизм со стороны члена ЦК ФКП и ведущего интеллектуала партии Луи Альтюссера. Его ревизия исторического материализма сыграла важную роль в появлении структуралистских теорий, которые утверждали, что другие факторы, такие как психология или распределение власти, были более важны для понимания капиталистического общества, чем экономические факторы.
После Второй мировой войны человек, которого многие считали дедушкой или «папой» постмодернизма — Жан-Франсуа Лиотар — сначала вступил в леворадикальную организацию «Социализм или варварство», прежде чем порвать с ней в 1964 году, чтобы сформировать свою собственную организацию вокруг журнал под названием «Рабочая власть». В 1966 году он окончательно порвал с левой политикой, чтобы сосредоточиться на создании основ постмодернизма.
Именно из этой среды, в условиях, в которых сталинские догмы притупляли критическую мысль на протяжении десятилетий, могли появиться такие фигуры, как Бодрийяр, и получить мощное влияние в университетах (и редколлегиях СМИ). Всепроникающее и негативное влияние постмодернизма и работ таких мыслителей, как Бодрийяр, являются одновременно выражением и продуктом полного вырождения широкого слоя бывших радикалов под влиянием сталинизма.
Тщательное историческое прояснение этого процесса имеет основополагающее значение для возрождения подлинных социалистических идей, защиты рационалистического наследия Просвещения, Октябрьской революции и борьбы за подлинное освобождение среди широких слоев студентов и рабочих.
Современные события показывают что объективная реальность как никогда с нами, обрушая конструкции постмодернистов. Восставшие массы рано или поздно осуществят в отношении буржуазии и ее «левых» академических лакеев «критику оружием» под мелодии «Ça ira!». Но открытым на данный момент остается вопрос о том, чтобы левые активисты, которые были увлечены академическим нонсенсом в последние десятилетия, привели в порядок свою голову.
Марат Вахитов