В последние годы своей жизни Ленин подвергал критике растущее, в силу внешней изоляции, всевластие бюрократии в Советском Союзе. По сути Ленин готовил теоретическую почву для внутриполитической атаки на советскую бюрократию в таких статьях как «Лучше меньше, да лучше» и «Как нам реорганизовать Рабкрин». В своем политическом завещании он прямо указал на необходимость смещения Сталина с поста генерального секретаря партии.
Термидорианский режим в СССР стал, в конечном счете, продуктом внешней изолированности революции и внутренних общественных условий. Не Сталин субъективно создавал условия, но правильней было бы сказать что условия создали Сталина.
Отметим важный момент. Сама по себе политическая система, существовавшая в СССР в эти годы, была вынужденно недемократична. Огромная часть населения страны — крестьянство — было политически поражено в избирательных правах перед рабочим классом. Однако, такая ситуация была совершенно неустойчива. Мобилизация привела к тому, что по своему составу даже Красная Армия стала в конце 1918 года крестьянской армией. Но государство выражающее интересы меньшинства, в данном случае рабочего класса, неизбежно использует для защиты своих интересов государственную машину, то есть бюрократию. Это объективно способствовало крайнему укреплению государственного аппарата. На службу ему были, после длительной борьбы с «демократическими элементами» в них, были поставлены профсоюзы, более того непрерывно делегируя свои кадры в государственный аппарат с ним начала срастаться партия. Этот процесс сопровождался ликвидацией ряда важнейших элементов внутрипартийной демократии.Ключевым моментом стал XI съезд. Вне исторического контекста невозможно понять предложение Ленина о запрете фракций в партии. Поддержанное, кстати, почти единогласно. Не для борьбы же с «Рабочей оппозицией», в самом деле! Такое допущение выглядит совершенно абсурдным (для всех кроме, разве, что «коммунистов советов»). В действительности лидер тогдашней оппозиции Шляпников явно проиграл к началу съезда внутрипартийную дискуссию, его сторонники в крупных промышленных центрах были весьма немногочисленны и, что бы не говорил в запале дискуссии Ленин, вполне лояльны к руководству партии.
На самом деле Ленин опасался совершенно другой оппозиции, правого крыла в партии, которое при наличии определенной политической организации могло за считанные месяцы, как снежный ком, собрать разбросанных по губерниям вчерашних красноармейцев-коммунистов, сегодняшних середняков, в неодолимую мелкобуржуазную фракцию. Кронштадт продемонстрировал то, сколь велика был эта угроза. Позже ситуацию усугубил тот факт, что ослабление режима планирования в годы НЭПа привело к тому, что мелкобуржуазные настроения, пессимизм в отношении перспектив мировой революции, быстро проникали в ряды бюрократии. Отражением этого стало стремительное смещение вправо многих видных большевиков, и прежде всего Бухарина. То, что такая перспектива была реальностью, показывает, например, изменение настроений в эмигрантской среде, устряловщина, но прежде всего, крайняя наглость кулака и уступчивость партийного руководства.
Для Троцкого, как и для Ленина, эта угроза была очевидна. Она была первостепенна. Отсюда, данный Троцким, анализ группы Сталина, как центристов. Жесткие требования Левой Оппозиции взять курс на индустриализацию страны, подавление и частичную экспроприацию зажиточного крестьянства и так далее. Слабость Троцкого была не его личной слабостью, а слабостью позиции левого крыла в партии, которое не могло объявить войну аппарату из-за угрозы Термидора. Единственным способом преодоления этой слабости (исключая перспективу революции в Германии) была индустриализация, которая должна была изменить классовый состав общества и, одновременно, создать предпосылки для развития производственной кооперации на селе. Именно сюда были обращены мысли Троцкого. На самом деле, это был вероятно единственный способ избежать немедленной буржуазной контрреволюции в России. Именно поэтому к нему и прибег, изменив свой курс на 180 градусов, спустя несколько лет, Сталин. Но перед этим он административными методами, арестами, ссылками, высылкой из страны Троцкого обескровил Левую оппозицию до такой степени, что она уже не смогла использовать открывшиеся перед ней возможности. Приняв, хотя и в искаженной форме, экономическую политику, предложенную Троцким и Преображенским, Сталин, к тому же, вышел из под удара своих критиков в социальной области. С того момента Троцкий мог критиковать его только за нарушения внутрипартийной демократии но подобная критика, казалась слишком запоздалой. Обманутые маневром Сталина, многие сторонники Троцкого в СССР отказались от борьбы. Сталинская бюрократия получила передышку необходимую ей на окончательное формирование репрессивного аппарата и чистку Коминтерна.
Не факт, что даже авторитета Ленина, будь он здоров, хватило бы для успеха левого крыла в партии. Как сказала однажды Крупская, сетовавшему на фатальное стечение обстоятельств Зиновьеву: «Если бы Владимир Ильич был бы жив — он бы сидел в тюрьме». История не имеет сослагательного наклонения, но если у Троцкого и был шанс изменить течение истории, то он лежал вне России — в Германии 1923 года, куда рвался, в гущу классовых боев, всеми фибрами души Троцкий. Его остановило лишь специальное постановление Политбюро ЦК, запретившее ему выехать в Германию, под предлогом невозможности обеспечить его личную безопасность.
В настоящее время враги социализма пытаются утверждать, что крах СССР был результатом неудачи национализированной плановой экономики, и что эта неудача является совершенно ясным следствием бюрократического режима, установленного Сталиным и его кликой. Этот аргумент приводил Троцкий Л.Д. заранее в книге «Преданная Революция». Он объяснил, что национализированная плановая экономика нуждается в демократии также, как человеческий организм нуждается в кислороде.
В книге «Преданная Революция», при помощи фактов, данных и статистики, Троцкий показывает, как Сталинизм, на основе национализированной плановой экономики создавал колоссальный производительный потенциал, но был неспособен использовать его из-за свойственных ему противоречий. Потребности национализированной плановой экономики находились в полном противоречии к бюрократическому режиму. Такое противоречие имело место всегда. Даже в период первых Пятилетних планов, когда такая экономика еще играла относительно прогрессивную роль в развитии средств производства, по вине бюрократии происходили колоссальные издержки. Троцкий говорил, что бюрократия развивала средства производства, но в три раза затратнее капитализма. Это противоречие не исчезало с развитием экономики, а, напротив, становилось более невыносимым, чем когда-либо до этого, — в конечном счете, система потерпела полный крах.
Производительные силы России были искусственно задушены бюрократической системой. Они развились до значительной степени благодаря национализированной плановой экономике, но в итоге они были фактически опустошены бюрократией. Единственный возможный путь, каким проблема могла быть решена, — был через демократический контроль и управление рабочим классом так, как предначертал Ленин. Такое могло быть достигнуто на основе развитой экономики, которая существовала в 1980-ых годах. Но бюрократия не имела никакого намерения пойти по дороге передачи всей полноты власти рабочим. Движение к капитализму не являлось результатом никакой экономической потребности, оно возникло у бюрократии из страха перед рабочим классом, как единственный способ сохранить свое могущество и привилегии правящей касты.
Международная Левая оппозиция
В период между 1929 и 1933 годами троцкисты не рассматривали себя как некую особую политическую силу, но лишь как внешнюю фракцию Коминтерна, исключенную из международной и национальных организаций. Последняя попытка восстановления единства советской Компартии и международного движения была предпринята Троцким в 1933 году на фоне прихода нацистов к власти в Германии.
В своем письме в Полютбюро 15 марта 1933 года он писал:
«Я считаю своим долгом сделать еще одну попытку обратиться к чувству ответственности тех, кто руководит в настоящее время советским государством. Обстановка в стране и в партии вам видна ближе, чем мне. Если внутреннее развитие пойдет дальше по тем рельсам, по которым оно движется сейчас, катастрофа неизбежна.
…
Самой близкой и непосредственной опасностью является недоверие к руководству и растущая вражда к нему. Вы знаете об этом не хуже меня. Но вас толкает по наклонной плоскости инерция вашей собственной политики, а между тем в конце наклонной плоскости — пропасть.Что надо сделать? Прежде всего возродить партию. Это болезненный процесс, но через него надо пройти. Левая оппозиция — я в этом не сомневаюсь ни на минуту — будет готова оказать ЦК полное содействие в том, чтоб перевести партию на рельсы нормального существования без потрясений или с наименьшими потрясениями.
…
Только открытое и честное сотрудничество исторически возникших фракций с целью превращения их в течения партии и их дальнейшего растворения в ней может в данных конкретных условиях восстановить доверие к руководству и возродить партию.
…
У левой оппозиции есть своя программа действий, как в СССР, так и на международной арене. Об отказе от этой программы не может быть, конечно, речи. Но насчет способов изложения и защиты этой программы перед ЦК и перед партией, не говоря уж о способах ее проведения в жизнь, может и должно быть достигнуто предварительное соглашение с той целью, чтоб не допустить ломки и потрясений. Как ни напряжена атмосфера, но разрядить ее можно в несколько последовательных этапов при доброй воле с обеих сторон. А размеры опасности предполагают эту добрую волю, вернее, диктуют ее. Цель настоящего письма в том, чтоб заявить о наличии доброй воли у левой оппозиции».
Однако, этот призыв не встретил какой-либо конструктивной реакции со стороны тогдашнего Политбюро, а развернувшиеся в СССР крупномасштабные репрессии против коммунистов и утеря всякой политической автономии компартиями за пределами Союза укрепляют Троцкого в идее необходимости проведения Левой оппозицией самостоятельной международной политики и создании нового Интернационала.
Процесс рождения нового Интернационала был непрост и сопровождался тяжелыми теоретическими дискуссиями в центре которых, как правило, был вопрос о социальной природе СССР и о том, какую политику по отношению к Союзу следует проводить новому Интернационалу. В рамках этой дискуссии происходят расколы с такими деятелями как Макс Шахтман и Тони Клифф, выдвигавшими теории бюрократического коллективизма и государственного капитализма в СССР. В рамках этих теорий фактически ставился знак равенства между Советским Союзом и фашистскими режимами, из чего делался вывод о необходимости не оказывать поддержку СССР в грядущей войне.
В таких работах как «Мелкобуржуазная оппозиция в СРП», Троцкий жестко критиковал подобные теоретические построения, указывая на их антидиалектичность и неспособность понять принципиальную разницу в происхождении, динамике развития и исторических перспективах таких отличных друг от друга явлений как фашизм и сталинизм. Первое – продукт сугубо реакционных тенденций в буржуазных обществах которым грозят пролетарские революции, защитой от которых и становится фашизм, спасающий буржуазию и защищающий ее фундаментальные классовые интересы. Сталинизм же, хоть и выражающий реакционные тенденции внутри революции, в основе своей все же опирался на рабочий класс, революционные достижения которого в области экономики бюрократия все же вынуждена была защищать в силу того, что являлась именно паразитическим наростом на плановой экономике.
В дальнейшем история показала не просто ошибочность, но реакционность теоретических построений оппонентов Троцкого, в особенности Шахтмана, вставшего в дальнейшем на позиции оголтелого антикоммунизма и поддержки империализма США.
Организационное оформление Четвертого Интернационала и того что мы можем называть «ортодоксальным троцкизмом» было завершено к 1940 году (с расколом в американской СРП между троцкистами и сторонниками Шахтмана). Сам основатель Интернационала умер через короткое время после этого раскола, от руки сталинского агента Рамона Меркадера.
Окончание Второй мировой войны поставило перед Четвертым интернационалом непростой вопрос о тактике троцкистов в новых условиях. Расхождения обострились вокруг политики, которую пытались навязать Интернационалу международный секретарь Мишель Пабло и его сторонники, но об этом чуть далее.
Энтризм
Энтризм – это тактика с которой чаще всего в принципе ассоциируют троцкистские организации. Вместе с тем, сам этот феномен опутан мифологическими представлениями и отнюдь не является единственной характеристикой тактики троцкистских организаций. В зависимости от конкретных местных условий троцкистские организации могли проводить как линию на энтризм, так и вести строительство собственных политических организаций (как, например, СРП в США или ЛССП на Шри-Ланке).
В 30-е годы Троцкий предложил тактику энтризма, как способ преодоления изоляции и слабости троцкистских сил посредством фракционного вхождения в массовые реформистские организации. Развитие центристских течений в социал-демократии было неизбежно, в условиях сдвига масс влево. В тот период такая политика именовалась «Французский поворот».
Троцкий подчеркивал главные условия для энтризма, которыми является наличие общего кризиса капиталистического общества, вызывающего настроение недовольства в массах, начинающих искать пути выхода; кризис капиталистического государства, угроза фашистских и бонапартистских тенденций, связанный с этим кризис реформистского руководства, имеющего тенденцию к потере контроля над партией, брожение в массовых организациях и развитие критического настроения по отношению к руководству, кристаллизация массовых левых или центристских течений.
Таким образом, энтризм был выдвинут Троцким как тактика необходимая для завоевания симпатий масс в условиях нарастающих противоречий в капиталистическом обществе и реформистских партиях на фоне относительной слабости и немногочисленности революционных марксистских организаций.
Помимо этой классической теории энтризма, возникли две теории развивавшие такой подход. Первая – теория особого или долгосрочного энтризма Мишеля Пабло.
В соответствии с ней, в коммунистических и реформистских партиях должно было быть массовое левое крыло и поэтому марксисты должны были немедленно присоединиться к ним на оппортунистической основе, с закрытыми ртами, не ведя пропаганду своих идей. Эта политика «глубокого энтризма» поставила идеи Троцкого с ног на голову и вызвала открытое сопротивление со стороны членов Интернационала в британской Революционной Коммунистической Партии. Характерно, что на протяжении своей дальнейшей истории, последователи такой тактики энтризма, вроде Эрнеста Манделя, умудрялись невероятно резко качаться от крайних форм оппортунизма и отказа от идейной борьбы до самых безумных форм ультралевизны, ставивших их в политическую изоляцию.
Иная теория энтризма была предложена британским троцкистом Тедом Грантом. Согласно его теоретическим выводам, в условиях господства пролетарских бонапартистских режимов в послевоенном СССР и Восточной Европе, а так же стабилизации мирового капитализма и укрепления реформистских партий и профсоюзов в наиболее передовых капиталистических странах, обязанностью марксистов стало вхождение в реформистские организации, их молодежные организации и профсоюзы с целью ведения в них открытой фракционной агитации, укрепления в них левых революционных тенденций для построения новых массовых партий рабочего класса. В Британии такой подход выразился в успешной фракционной работе троцкистской группы «Militant» в Лейбористской партии.
При этом, Грант отдавал себе отчет в том, что такая тактика годится далеко не для всяких национальных троцкистских организаций, но для тех, что обнаруживают себя в условиях невозможности построения массовых независимых марксистских партий в наиболее передовых капиталистических странах, где революционные тенденции в среде рабочего класса были значительно ослаблены.