Сегодня во многих областях, от автоматизации до экологически чистой энергии и информационных технологий, оправдывается утверждение Маркса: производительные силы общества на определенном этапе вступают в конфликт с тем, как общество организовано. Эти «экономические сингулярности», как говорит Адам Бут, ясно демонстрируют, что система сломалась.
Cингулярность:
1. Точка, в которой функция принимает бесконечное значение, особенно в пространстве-времени, когда материя бесконечно плотна, например, в центре черной дыры.
2. Гипотетический момент времени, когда искусственный интеллект и другие технологии стали настолько передовыми, что человечество претерпевает драматические и необратимые изменения.
«возможно, сингулярность случилась только что, а мы не заметили»
«На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением последних — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции.» (Карл Маркс, К критике политической экономии, предисловие)
В этом кратком отрывке Маркс резюмирует материалистический метод анализа истории, фундаментальный принцип которого заключается в том, что главной движущей силой в истории, в конечном счете, является необходимость развития производительных сил — технологии и техники, промышленность и сельское хозяйство, наука и культура.
Это развитие, однако, в определенный момент оказывается перед барьером в сфере способа производства, то есть отношений собственности общества. Другими словами, наша способность производить вступает в конфликт с тем, как организовано общество; с формами экономического распределения; с законами и учреждениями, определяющими права собственности и имущественные отношения. В такие моменты, как подчеркивает Маркс, необходима революция для устранения этих барьеров на пути развития общества.
Сегодня, как мы уже отмечали, в мейнстримовых кругах все большее признание получает тот факт, что капиталистическая система достигла описанной Марксом стадии. В частности, это вопрос автоматизации и искусственном интеллекте (ИИ) привел к растущей обеспокоенности по поводу вероятности «технологической безработицы» — миллионов людей, отправленных на свалку, которые не могут найти работу, поскольку из заместила современная техника, роботы и компьютеры.
Как пишет автор Калум Чейс в своей книге «Экономическая сингулярность: искусственный интеллект и смерть капитализма», мы быстро приближаемся к точке — обозначенной в заголовке «экономической сингулярности» — где технологии развиваются настолько быстрыми темпами, что работники за ними не успевают. Никакой объем образования и переподготовки не поможет. Люди станут излишними с точки зрения капиталистического производственного процесса.
Как и Маркс 150 лет назад в своем фундаментальном труде «Капитал», Чейс отмечает, что эта «экономическая сингулярность» создает при капитализме противоречие, поскольку именно заработная плата рабочих в обмен на их рабочую силу — их способность работать — в конечном итоге формирует рынок производимых товаров. Если не будет рабочих (и, следовательно, заработной платы), то откуда возьмется спрос на продукцию капиталистов? Кто купит изобилие вещей, которые неустанно производит наша армия роботов?
В свою очередь, это экономическое противоречие создает невыносимую социальную и политическую напряженность, поскольку богатство в обществе скапливается во все меньшем количестве рук — в руках тех, кто наверху, кто владеет технологиями и отраслями, в которых автоматизация и машины наиболее распространены. Таким образом, дух времени обращается к политикам с такими требованиями, как «универсальный базовый доход», которые обещают смягчить самые вопиющие перегибы и неравенство, наблюдаемые при капитализме, без фундаментального оспаривания или изменения нарушенного статус-кво.
В то же время именно труд рабочей силы в конечном итоге является источником всех новых ценностей в обществе, а значит, и источником прибыли капиталистов. Машинное оборудование не создает стоимость, а просто переносит ее из введенных материалов в выходной продукт. Поэтому без какого-либо труда в производственном процессе погибнет курица, несущая золотые яйца.
Короче говоря, потенциальное воздействие сегодняшних производительных сил — автоматизировать работу, значительно сократить часы рабочей недели и обеспечить мир изобилия для каждого — подавляется природой капиталистической системы; системы, основанной на частной собственности на богатство и технологии в обществе и производстве с целью получения прибыли. Повторим утверждение Маркса: материальные производительные силы общества вступили в конфликт с отношениями собственности, в рамках которых они действовали до сих пор.
Слом
Идея «экономической сингулярности» удачно описывает происходящее в самом общем смысле. Как видно из приведенного выше изначальное определения, сингулярность на языке математики — это точка, в которой определенные значения в уравнении становятся бесконечными, что приводит к разрушению существующих моделей и установленных законов.
Экономическая сингулярность, которую описывает Чейс, является результатом того, что производительные силы общества приближаются к бесконечности, то есть, к способности производить то, что Маркс называл «сверхизобилием» товаров. Или, наоборот, мы достигаем бесконечно малого — точки, в которой рабочее время, необходимое для производства товаров, стремительно приближается к нулю.
В космологии предполагается, что особенность бесконечно плотной материи существует в центре так называемых «черных дыр» — массивных звезд, которые разрушились и породили объекты с гравитационным притяжением, с поверхности которых не может вырваться даже свет. В этой точке сингулярности предполагается, что все известные законы физики перестают действовать.
Точно так же, по мере того, как производительные силы приближаются к этой бесконечности изобилия и бесконечно малому в области полной автоматизации и нулевому рабочему времени, законы и динамика капиталистической системы нарушаются. Поскольку закон стоимости, как объяснил Маркс, означает, что если рабочее время, необходимое для производства, стремится к нулю, то и стоимость тоже будет к нему стремиться. Но если общая стоимость товаров падает до нуля, то прибыль, полученная из прибавочной стоимости, создаваемой в производстве, также упадет. И если не будет никакой прибыли, то инвестиции, которые при капитализме направляются только на получение прибыли, тоже прекратятся. Противоречия накапливаются, и система вступает в кризис.
Даже буржуазные экономисты приняли бы это утверждение; по их собственным словам, по мере того, как предельная стоимость товара приближается к нулю, его цена тоже приближается к нему — при условии наличия свободного рынка, на котором свободно действуют силы спроса и предложения (например, без существования монополий или картельных сговоров). А как сможет действовать невидимая рука рынка без ценовых сигналов?
По мере развития технологий возрастает автоматизация и производительность, и мы приближаемся к потенциалу сверхизобилия. Однако в то же время нарушаются законы капиталистического рынка. Все большее число комментаторов, таких как Чейс, признают это, о чем свидетельствуют опасения по поводу того, как справиться с противоречием, создаваемым современной автоматизацией при капитализме: что мы приближаемся к «экономической сингулярности» — точке, в которой мы могли бы потенциально производить все потребности общества, затрачивая почти нулевой труд; и все же в рамках нынешней системы это только создает огромные социальные антагонизмы поразительного неравенства и гонки на выживание для 99%.
«Грязный секрет» зеленой энергии
Однако автоматизация — не единственный пример экономических особенностей капитализма. В одной из ведущих статей в начале этого года журнал «Экономист» — один из наиболее серьезных, трезвых и искренних буржуазных журналов — в статье, озаглавленной «Грязный секрет чистой энергии», объявил, что «революция в области возобновляемых источников энергии разрушает мировые рынки электроэнергии».
«Уже не удивительно полагать, что мир вступает в эру чистой, неограниченной и дешевой энергии», — провозглашает наше уважаемое либеральное издание, прежде чем охладить любой оптимизм заявлением, что «существует препятствие ценой в $20 трлн.»
Так в чем же подвох?
«Обычно инвесторам нравится вкладывать свои деньги в энергетику, потому что она обеспечивает надежную отдачу. Тем не менее, у зеленой энергии имеется грязный секрет. Чем больше она развернута, тем сильнее она снижает цену электроэнергии из всех источников. А из-за этого трудно управлять процессом перехода к безуглеродному будущему, в ходе которого многим генерирующим технологиям — чистым и грязным — нужно оставаться прибыльными, чтобы их свет не погас. Если рынок не будет фиксированным, субсидирование отрасли будет только нарастать».
Однако «Экономист» случайно упустил из виду не «грязную тайну» зеленой энергии, а капитализм. По сути, как намекает основная статья на эту тему (метко озаглавленная «мир перевернулся»), проблема, стоящая перед творцами и исполнителями политики, заключается в том, что энергетика — это еще один пример обвала рынка перед лицом экономических сингулярностей капитализма.
Противоречие заключается в следующем. По определению, предельная стоимость возобновляемой энергии равна нулю: как только ветряная турбина или солнечная панель установлена, электричество, которое она производит благодаря ветру и солнцу, становится практически бесплатным.
Конечно, существуют затраты, связанные с экологически чистыми источниками энергии — например, производство и обслуживание самих турбин и панелей. Кроме того, существуют расходы на распределение произведенной электроэнергии. Все это влияет на цену, которую потребители платят за свою энергию. Тем не менее, многие из этих затрат сами по себе быстро снижаются, поскольку новые технологии производства и экономия на масштабе позволяют, например, удешевить массовое производство солнечных панелей.
В этом смысле, как подчеркивает «Экономист» выше, чем больше возобновляемых источников энергии, тем больше вынуждены снижаться цены на электроэнергию. Но поскольку цены стремятся к нулю, то же самое происходит и с прибылью основных энергетических монополий. И поскольку эти крупные поставщики энергоносителей, желающие получить прибыль, готовы вкладывать средства в новое производство электроэнергии только в том случае, если смогут зарабатывать на этом деньги, когда цены на энергоносители снижаются, инвестиции во все источники энергии — возобновляемые или иные — иссякают.
«Теоретически, — утверждает автор, — если бы возобновляемые источники энергии составляли 100% рынка, оптовая цена на электроэнергию упала бы до нуля, сдерживая все новые инвестиции, которые не были полностью субсидированы». По сути, рупор капиталистического класса таким образом делает молчаливое признание, что система, которую он защищает, потерпела неудачу.
«Короче говоря, — заключают наши капиталистические апологеты журнала «Экономист», — политики должны четко понимать, что у них есть проблема и что причина не в возобновляемых источниках энергии, а в устаревшей системе ценообразования на электроэнергию».
Мы бы согласились с одной оговоркой: это не просто устаревшая система ценообразования на электроэнергию, которая сдерживает потенциал технологий зеленой энергии, но устаревшая экономическая система, точка.
Цена всего и ценность ничего
Наряду с автоматизацией и возобновляемой энергией, еще один яркий пример экономических особенностей капитализма приводит политический журналист и писатель Пол Мейсон, который в своей книге «Посткапитализм» использует трудовую теорию стоимости Маркса для объяснения противоречий, скрытых в экономике, основанной на информации.
Мир вокруг нас, утверждает Мейсон, основывается на информации. Мы живем в эпоху цифровых технологий, где материальные блага во многих случаях были вытеснены цепочкой единиц и нулей. Компакт-диски были заменены MP3; физические модели и машины были вытеснены программным обеспечением и компьютерными программами.
Однако, как правильно подчеркивает Мейсон, «когда вы сможете что-то скопировать и вставить, это можно будет воспроизвести бесплатно. С экономической точки зрения, у этого будет «нулевая предельная стоимость» … Это имеет серьезные последствия для функционирования рынка… Все это разрушает тот самый ценовой механизм, который так прекрасно описывает маржинализм». (Paul Mason. PostCapitalism. 2015, pр. 117-118,163)
Мы снова видим противоречие, с которым сталкивается капиталистический рынок, когда стоимость товара — его общественно необходимое рабочее время — падает до нуля. Ценовые сигналы теряют актуальность, а прибыль исчезает.
Таким образом, единственный способ для капиталистов в информационных отраслях (таких как музыка и СМИ) выжить и получить прибыль — это не играть по правилам свободного рынка, а полностью подорвать их, то есть, полагаться не конкуренцию, а на прямую ее противоположность — монополию.
«Состояние равновесия экономики информационных технологий — это то, где доминируют монополии и люди имеют неравный доступ к информации, необходимой им для принятия рациональных решений о покупке. Короче говоря, инфотехнология разрушает обычный ценовой механизм, посредством которого конкуренция снижает цены в сторону себестоимости продукции…»
«При информационном капитализме монополия — это не просто умная тактика максимизации прибыли. Это единственный способ, которым может работать отрасль. Поразительно небольшое количество компаний, которые доминируют в каждом секторе… Правильно сформулированная декларация миссии Apple состоит в том, чтобы предотвратить изобилие музыки ». (Там же, с. 118-119)
Поэтому, как и в случае с другими «экономическими сингулярностями», такими как автоматизация и возобновляемые источники энергии, развитие информационных технологий выявило ключевое противоречие в основе капиталистической системы, по словам самого Мейсона, «между «производственными силами» и «социальными отношениями»».
Другими словами, мы обладаем производительной способностью создавать сверхизобилие и удовлетворять целый ряд глобальных потребностей, но «общественные отношения» — то, каким образом производство становится собственностью, контролируется и организовывается, и какие законы и логика системы из этого вытекают — мешают нам это реализовать. Пока существует частная собственность и производство для получения прибыли, это противоречие разрешить невозможно, и вместо сверхизбытка мы видим дефицит.
Действительно, это противоречие, которое информационные технологии так ясно подчеркивают, уже наблюдается в случае многих из наших более ощутимых потребностей, от продуктов питания (например, когда супермаркеты достигают огромных размеров, чтобы люди не брали остатки продуктов из контейнеров) до лекарств (когда крупные фармацевтические компании подают судебные иски против производителей лекарств в развивающихся странах за изготовление «типовых» копий их запатентованных лекарств).
Современные технологии и автоматизация открыли мир возможностей, которые раньше были невообразимы. Ужас и несправедливость заключаются в той пропасти, которая существует между этими гипотетическими — и вполне осуществимыми — возможностями и антиутопическим будущим (и настоящим), которое предлагает капитализм, как подчеркивает Мейсон в своей книге:
«Технологически мы нацелены на товары с нулевой ценой, неизмеримую работу, экспоненциальный взлет производительности и всестороннюю автоматизацию физических процессов. В социальном плане мы оказались в ловушке мира монополий, неэффективности, руин свободного рынка, где преобладают финансы, и распространения «бессмысленных работ».
«Сегодня основное противоречие современного капитализма заключается в том, что существует возможность получения обилия бесплатных общественно произведенных товаров и системы монополий, банков и правительств, борющихся за контроль над властью и информацией» (там же, с. 144, выделение оригинала.)
Система сломалась. Нам нужна революция
Как сообщает официальное определение, «сингулярность» — это «гипотетический момент времени, когда искусственный интеллект и другие технологии становятся настолько передовыми, что человечество претерпевает драматические и необратимые изменения».
Сегодня ясно — на примерах автоматизации, возобновляемых источников энергии и цифровой информации — что мы как общество достигаем такой особой точки, когда человечество должно претерпеть «драматические и необратимые изменения».
Как утверждал Маркс, «из форм развития производительных сил [капиталистические] отношения [превратились] в их оковы». Движущие силы капитализма — конкуренция и производство для получения прибыли — когда-то были огромным двигателем прогресса и инноваций. Теперь они стали огромным барьером для развития науки и техники.
После почти десятилетия глобального капиталистического кризиса это осознание того, что нынешняя экономическая система зашла в тупик, отражается в политической поляризации и радикализации, которые происходят во всех странах. Старый порядок рушится на наших глазах. Рабочие и молодежь ищут выход, альтернативу настоящему будущему «светской стагнации», постоянной экономии и бесконечно снижающегося уровня жизни. «Тогда начинается эра социальной революции».
Адам Бут
Переведено Falleg Sin Arinsdottir