Мы привыкли к тому, что на троцкизм часто совершаются нападки со стороны самых разных политических лагерей. Это касается не только закоренелых поклонников Сталина, но и представителей более творческого марксизма. Нет, не подумайте, что речь пойдёт о каких-то реформистах. Это вполне себе радикальная персона, вызывающая массу противоречий в левых кругах. Речь пойдёт об Александре Николаевиче Тарасове и его отношении к наследникам международной левой оппозиции.
«Троцкизм мёртв» — яростно изрыгает в своей статье старый марксист-интеллектуал Тарасов. Это довольно серьёзное и провокационное высказывание, которое трудно оставить без внимания.
Троцкизм нельзя отнести к какому-то целостному единому набору идей. Скорее, это традиция, опирающаяся на довольно большую историю. И вот из этой традиции появилось множество течений, часть из которых приняла адекватную форму, а часть переродилась в сектантские, закрытые от внешнего мира, группировки. Перечислять все организации сейчас не имеет смысла; этому посвящены отдельные статьи и даже книги (см. Тед Грант «История британского троцкизма»). Важно другое: Тарасов, который работал вместе с явными троцкистами, вдруг ставит такой вот диагноз нашей политической традиции, что вызывает несказанный восторг в среде сталинистов. Мой дорогой товарищ Кирилл Молотов, в связи с этим, метко ответил: «Если уж троцкизм мёртв, то сталинизм родился мёртвым». Кто-нибудь из шапинистов скажет, будто троцкисты и сталинисты живут в вечном противостоянии, не замечая как меняется современный окружающий мир. Подобное можно было бы бросить в качестве упрёка сектантам, как с одной стороны, так и с другой. Марксистская тенденция не склонна ограничиваться внутри левыми спорами и, как показывает практика, мы отлично срабатываемся со многими левыми, не троцкистскими организациями в самых разных частях Земного шара. Но Тарасову, судя по всему, на это наплевать. Его приговор беспощаден. Чем объясняется такая немилость Александра Николаевича к троцкизму? Всё просто: историческими неудачами. И исторические неудачи Александр Николаевич сводит к тому, что троцкисты не совершили ни одной революции за всё время своего существования. Давайте поговорим об этом поподробнее.
Троцкистская традиция существует чуть меньше века. Большинство из нас и не стало бы именовать себя «троцкистами» и даже «большевиками-ленинцами», не возникни в 1920-1930-е гг. сталинской реакции. В этом попросту не было бы необходимости. Сталинизм пустил свои бюрократические щупальца не только внутри СССР, но и распространился подобно метастазам на весь коммунистический интернационал. Поэтому первые годы нашим предшественникам пришлось обороняться от нападок бюрократов, чтобы отстоять идеалы Октября и банально уцелеть политически и физически (ведь, как известно, ОГПУ-НКВД охотно расправлялись со своими врагами за рубежом). Да, мы вынуждены были именно защищаться, сколько было для этого возможностей: финансовых и политических. О каком наступлении троцкистов на капитал можно было говорить, если сталинские бюрократы, используя колоссальные возможности международной пропаганды, всячески вредили нашей деятельности? Сталинские партии при помощи Кремля массово захватывали не только политическую трибуну, но и боролись с профсоюзами, коих подозревали в симпатиях к международной левой оппозиции. Тарасову очень легко говорить об исторических неудачах троцкистов, хотя он не меньше нашего знает, в какие чудовищные условия они были поставлены. После первых двух пятилеток сталинский Советский Союз вызывал неподдельный интерес и даже восторг в мире. Притом, не все зарубежные почитатели СССР понимали и осознавали, что немедленную индустриализацию предлагали провести именно Троцкий и Преображенский, коих позже кремлёвская свора объявила «врагами народа» и отрезала от политической жизни, а потом и вовсе физически уничтожила.
И снова возвращаемся к суждению Тарасова о том, что, дескать, троцкистами не совершено ни одной революции. Даже если согласиться с подобным обвинением, мы закономерно задаем встречный вопрос: Если наша традиция — это история неудачников, то какой пример успешной революции могут представить нам другие традиции, считающие себя марксистскими? Китайская? Увы, её социалистические элементы были быстро задавлены мелкой буржуазией и разрастающейся бюрократией. Нынешний Китай социалистическим вовсе не является, и даже маоисты со мною не станут об этом спорить. Северная Корея? Это уж совсем тяжёлый пример, не вызывающий ничего, кроме жалости по отношению к корейским трудящимся, живущим в условиях страшнейшей тирании. Да буду предан я анафеме величайшими КНДР-офилами Глебом Таргонским и Владимиром Зайцевым за то, что столь нелестно высказался о «прекраснейшем из прекраснейших режимов»! Если серьёзно, упомянутые господа крайне интересно рассказывают об «успехах» Пхеньяна, но столь старательно обходят вопрос качества жизни тамошнего рабочего класса. Оставим это на их совести и перейдём к следующему примеру: Кубинской революции. Данный пример выпадает из ряда, поскольку вообще сложно относить режим Кастро к какой-либо строго определенной традиции, хотя в нём можно найти элементы как сталинизма, так и маоизма. Что касается яркой фигуры Че Гевары, то наш аргентинский романтик в течение своей революционной деятельности активно критиковал СССР за непомерную бюрократизацию. К какой же традиции мы можем отнести Че? Его партизанская война — герилья, крайне близка маоизму, но как дело касается теоретической критики постреволюционных обществ, он вполне приближался к троцкизму. Получается, мы можем дойти до откровенного абсурда, если будем с маоистами спорить, к кому из нас ближе Эрнесто Че Гевара. Уж тем более, на фоне подобных бессмысленных полемик абсурдны слова Тарасова. Куба прошла тяжелейший экономический путь в условиях блокады, устроенной США. И сегодня её руководство вынуждено делать отступления в пользу капитала, впрочем, как и все протосоциалистические государства, революции которых так быстро вспыхнули и столь же быстро угасли.
«Троцкисты не совершили ни одной революции» — твердит Тарасов. Но каждая совершенная во второй половине XX века локальная революция так и не переросла в мировую революцию, а следовательно, не была успешной. Ведь, как известно, замыкание в собственных границах ведёт к перерождению протосоциалистических элементов. Странно, что понимающий эти процессы Тарасов говорит абсолютнейшую чушь о троцкизме. Последователи Троцкого отчаянно сражались в Испании против набирающего силу фашизма, поднимали профсоюзы Европы на борьбу со лживыми работодателями, вели успешную муниципальную кампанию в Северо-Западной
Англии, сопротивлялись правым диктатурам в Латинской Америке. Продолжая логику Тарасова можно обвинить целиком марксизм в неудачах, как это делают сегодня либеральные деятели, кричащие о том, что марксисты порывают с человеческим естеством.
Автор: Александр Беляев