Во Франции около половины имеющих право голоса на выборах воспользовалась им. Это на 8% больше чем в 2014 г. (тогда выборы посетило 42%), что тем не менее демонстрирует негативное отношение к ЕС и политической системы в целом.
На правом фланге поднялось «Национальное объединение» (Rassemblement national, сокращённо RN). Эта партия получила 5,3 миллиона голосов против 3 миллионов на выборах в законодательные органы в 2017 году. Таким образом, RN набрало на 2,3 миллиона голосов больше, чем на предыдущих. Партия Макрона потеряла 1,3 миллиона голосов (с 6,4 до 5,1 миллиона). Союз республиканцев и UDI потерял 3 миллиона голосов (с 5 до 2 млн.): это стало новым разгромом традиционных правых партий после президентских выборов 2017 года.
Без сомнения, RN помогли маневры Макрона и самодовольство мейнстримовых СМИ. Но это только вторичные факторы; в лучшем случае они могут подчеркнуть основной процесс: RN — партия, которая была наиболее успешной в использовании настроений недовольства системой, распространённых среди масс. Это случается не в первый раз. Как и в предыдущих случаях, это прежде всего, демонстрирует то, что левые партии и объединения не смогли извлечь выгоду из этого гнева.
У «Зеленых» с 13.5% ситуация намного лучше, чем у других левых сил (если мы вообще относим их к левым, что не очевидно). Но нам известна эта история: «Зеленые» часто хорошо выступают на европейских выборах, прежде чем рухнут на следующих выборах. В этот раз все будет ровно также. Навязчивый электоральный кретинизм «Зеленых» заставляет их стоять в центре политического спектра, надеясь получить голоса как справа, так и слева (фактически, значительное число бывших избирателей FI и «Вперёд, республика», вероятно, проголосовали за «Зелёных» на этот раз). Но в контексте капиталистического кризиса и усиливающейся политической поляризации экологический «центризм» — как и центризм в целом — отражает общую тупиковую ситуацию.
Более или менее прикрывшись Глюксманном Социалистическая партия избежала фиаско, но продолжает терять в голосах: она получила 1,4 миллиона голосов (6,2%) против около 2 миллионов голосов на выборах в законодательные органы в 2017 году (включая ее союзников) и 2,6 млн. на европейских выборах 2014 года. Таким образом, эти выборы подтверждают глубокий кризис двух партий, которые доминировали во французской политической жизни в течение десятилетий до 2017 года: Соц.партия и республиканцы собрали вчера только 14,7% голосов. Это — беспрецедентно.
Получив 3,3 процента голосов, Хамон и его движение (Génération.s) оказались далеко позади Соцпартии, которую они оставили в 2017 году. Что касается Французской Компартии (2,5 %), то она по-прежнему сталкивается с маргинализацией, несмотря на целеустремлённость её активистов во время выборной кампании.
France Insoumise
Находящаяся на левом фланге «Непокоренная Франция» (France Insoumise, FI) столкнулась с самыми серьезным затруднениями в сравнении со своими прошлыми выступлениями и потенциалом. Получив 1,4 млн. голосов (6,3 процента), FI очень далека от 7 миллионов голосов, которые были отданы за Меланшона в апреле 2017 года. Она потеряла почти миллион голосов по сравнению с выборами 2017 года.
Слабый результат FI не может не вызвать споров в ее рядах. Эти дебаты необходимы. Недостаточно ссылаться на то или иное объективное обстоятельство. Мы должны понимать внутренние причины такого слабого результата. Здесь мы сделаем два замечания, которые мы раскроем ниже.
Призывая к голосованию за FI, Revolution указывала, что «ее программа не идёт достаточно далеко в борьбе с капитализмом». В целом, очевидно, что успех FI в 2017 году был основан на относительном радикализме ее риторики, в том числе на ее оппозиции политике жесткой экономии. Этот социальный радикализм был утрачен, по крайней мере частично, в запутанной программе FI относительно Европы («План A», «План B» и т. Д.). Чтобы адекватно выразить гнев и разочарование миллионов людей, страдающих от кризиса капитализма, FI должна поставить борьбу против жесткой экономии и капиталистической олигархии в центр всех своих публичных мероприятий.
Во-вторых, у FI есть все, что нужно для создания надлежащей структуры, для превращения в партию. Мы знаем, что лидеры FI — начиная с Меланшона — неоднократно выступали против этого. Но во многих отношениях это ошибка, как мы объяснили в другом месте. К примеру, предвыборная кампания требует скоординированной мобилизации многих различных сил, чего движению, по определению, будет гораздо труднее добиться, чем хорошо организованной партии с избранным местным и национальным руководством, ответственным и внимательным. Свободные структуры FI не преимущество, но недостаток. Они даже склонны демотивировать и демобилизовать активистов, которые, естественно, стремятся к демократическому контролю над своей организацией.
В ближайшие недели лидеры Зеленых, Generation.s, Компартии и Соцпартии начнут усиленно призывать к «единству» и «восстановлению левых». Это обычный рефрен в подобных обстоятельствах. Но на какой политической основе мы должны «перестраивать» и «объединять» левых? Ни один из рассматриваемых лидеров не будет вдаваться в подробности. Вопрос, тем не менее, решающий! Распад левых, их раздробленность и, прежде всего, ослабление — это, прежде всего, следствие краха социал-демократического реформизма, перешедшего в итоге от реформ к контрреформам (как, например, правительство Олланда). «Перестраивать» и «объединять» левых на тех же основаниях было бы абсурдом. В условиях серьезного и продолжительного кризиса капитализма, левые могут усилиться только на основе радикальной программы, направленной как против мер жесткой экономии, так и капитализма в целом.